Танзен и Массено приземлились в море. Неподалеку от набережной Порто-Нуэдо, столицы Фрабозии. Был уже очень поздний вечер, когда бурая виверна плюхнулась в воду и тут же превратилась в черно-белую косатку. Танзен мастерски перешел в форму №18 – сидящий на спине монах даже не замочил ног.

- Нас не заметили, святой отец? – невнятно спросил волшебник. Говорить пастью крупного китообразного было не так-то просто.

Массено поднял точку зрения почти к облакам. С минуту он взирал на бухту Порто-Нуэдо и стоящие в гавани корабли... потом мотнул головой. В колокола не бьют, новых факелов не возжигают, признаков тревоги не видно.

- Все спокойно, мэтр, - произнес он.

Танзен причалил несколько в стороне от порта. Там скалы уходили в море долгим уступом, на самой вершине стоял маяк, а чуть подальше был неприметный грот. Его давно облюбовали контрабандисты – те отчаянные головы, что осмеливаются доставлять в Порто-Нуэдо волшебные изделия. Во Фрабозии они запрещены строжайше, за одно лишь хранение амулета или эликсира можно лишиться головы... но именно поэтому они стоят здесь бешеных денег.

Говорят, до прихода к власти «Антимагии» Фрабозия была процветающей и беспечной страной. Тут круглый год тепло, почвы очень плодородные, а протяженное побережье дает простор торговле. Но сто пятнадцать лет назад... все здесь переменилось сто пятнадцать лет назад. С тех пор «Антимагия» только набирает силу, хотя как организация она существовала задолго до этого.

- Отчего мэтр Локателли так противится идее выжечь сего противника? – осведомился Массено, карабкаясь за Танзеном по скользким камням.

- А вам тоже не нравятся антимаги, святой отец? – удивился Танзен.

- Лично у меня нет к ним неприязни, - ответил монах. – Я даже сражался бок о бок с одним из их магистров, и он показал себя надежным товарищем. Но я был бы и в самом деле слеп, если бы не замечал, насколько противуречны волшебники и антимаги. Церковь тоже не всегда одобряет магию, но Мистерия и Фрабозия – антиподы по самой своей сути.

- Это так, - согласился Танзен. – Но вы должны понять, святой отец... если мы нападем первыми, это станет опасным прецедентом. За всю историю своего существования Мистерия не вела войн. Волшебники участвовали в них очень часто – но только по отдельности, как частные лица. Может, если бы председателем был Хаштубал, он бы и настоял на своем... но старик Локателли на такое не пойдет. Никогда.

- Он настолько миролюбив или на то есть иные причины?

- Он опытен, - мрачно ответил Танзен. – Мой шеф, префект Кустодиана... знаете, святой отец, Кустодиан подотчетен ученому совету в целом, а не его председателю. И мне рассказывали, что предшественник Локателли, мэтр Арминатти... знаете, он не очень углублялся во все это. Он был ярким примером председателя, который председатель только на бумаге. Просто когда нас покинул Уль-Шаам, нужен был новый председатель. А им должен быть президент университета с премией Бриара первой степени. Такая уж сложилась традиция, все председатели такими были. И у Локателли на тот момент уже была первая степень, но он еще не был президентом. Только ректором. А Медариэн в то время уже был президентом, но у него еще не было первой степени. Только вторая. Поэтому председателем стал Арминатти. Ему было пятьсот двадцать лет, он уже плоховато соображал и хотел на покой, но он был единственным подходящим кандидатом – и его уговорили. И он тридцать лет возглавлял ученый совет... но за все это время взял слово на заседании один-единственный раз. Знаете, зачем?

- Зачем?

- Попросил закрыть окно. Ему дуло.

- Бездеятельность – это не всегда так уж плохо... – осторожно произнес Массено.

- Так я именно об этом и говорю, - кивнул Танзен, переходя в форму №80 и помогая монаху подняться по крутому уступу. – Освельдек Арминатти был абсолютно бездеятелен – и ни одна живая душа не поминает его злым словом. Говорят, удивительно был добрый дед, все его любили. Даже мой шеф. А он... скуповат на эмоции.

Танзен и Массено вышли из грота с другой стороны. Там был искусственный тоннель – прорытый давным-давно, очень хорошо замаскированный и запертый дубовой дверью. Но Танзен знал, где ключ – Кустодиан уже несколько раз отправлял так агентов в Порто-Нуэдо. Роясь в грязной нише, волшебник сказал:

- И иные причины тоже есть. Не знаю, известно вам или нет, но Локателли трижды был женат и трижды овдовел... ему триста семьдесят лет, сами понимаете. Но детей у него было не так уж много – двое в первом браке, трое – во втором, и одна дочь – в третьем. А его самый старший сын... он погиб молодым. Едва-едва окончил бакалавриат, поступил на полевую практику... а его наставник служил охранным магом в каком-то королевстве...

- Случилась война, и сын мэтра Локателли погиб, - закончил Массено.

- Вы знаете?..

- Нет, просто это несложно предположить. Но вы знаете, мэтр, на меня такие притчи не производят впечатления. Мы смертны. Мы приходим в этот мир ненадолго, и каждый знает, что рано или поздно боги призовут его к себе. Печально, когда Неотвратимый смотрит на кого-то слишком рано, не дав вволю насладиться теплом Светлой Госпожи, но без этого невозможно обойтись совсем. Мы можем лишь прикладывать усилия, чтобы такое происходило поелику возможно реже.

- Вот Локателли и прикладывает, - вставил ключ в скважину Танзен.

- Но только по отношению к Мистерии.

- Да. Он не бог, святой отец, он только волшебник. Ему не по силам защитить весь мир, так что он ограничивается одной страной.

- И поэтому Мистерия не участвует в войнах.

- Да. Мы нейтральны, святой отец. Мы всегда нейтральны.

Когда-то Порто-Нуэдо был действительно большим городом. Обширный порт на берегу удобной бухты, он принимал гостей изо всех стран Кровавого моря. Живые мертвецы Южакинга, хакруки Вадимоса, огры Хундарии, люди Олиберана, Руйи и Священной Ортанской империи – все навещали Порто-Нуэдо.

Но сейчас столица Фрабозии походила на большой особняк, из которого разъехались все, кроме главы семьи, а сам он слишком одряхлел и не может в одиночку за всем уследить. Добрых три четверти домов стояли заколочены, на улицах царила темень, а редкие прохожие шарахались друг от друга.

Булыжная мостовая была грязна и в дурном состоянии. Ее явно не чинили уже много лет. Танзен с трудом успевал и смотреть под ноги, и следить за антимановыми башнями. К ним не стоит приближаться – слишком много корония. Даже для опытного агента Кустодиана есть риск утратить концентрацию, вывалиться в форму №0.

Вот Массено шагал размеренно. По сторонам не глядел, спотыкаться не спотыкался. Любого солнцегляда отличает эта безмятежная походка и полная недвижность головы. Словно управляемый со стороны немтырь.

Дважды Танзен и Массено встречались с патрулем антимагов. В первый раз – из простых послушников, во второй – из рыцарей. Танзен оба раза отмалчивался, зато Массено открыто говорил, что он монах Солнца и нунций Космодана, предъявлял священную пайцзу – и их пропускали. Даже почтительно кланялись – с церковью антимаги не враждовали, многие были рьяными севигистами.

- Благословите, отче, - попросил рыцарь-антимаг, прикладывая персты к переносице.

- Да озарит тебя Солнце, сын мой, - коснулся его темени Массено.

Ближе к центру город стал почище, оживленнее. Все чаще торчали уродливые наросты антимановых башен. Танзен внимательно глядел по сторонам – послушников и рыцарей он не боялся, но случайно встреченный магистр может стать проблемой.

Подумать только, что вот это все выросло из нелепого инцидента тысячелетней давности. Даже больше – минуло почти одиннадцать веков с тех пор, как в одной маленькой деревушке случился пожар. А мимо как раз проходил маг огня – и он вмешался, втянул пламя в себя. Сейчас его бы за такое только поблагодарили.

Но дело происходило в пятом веке. Тогда в воздухе еще пахло Смутной эпохой. В мире еще хватало стран, боящихся любого волшебства просто потому, что оно – волшебство. Крестьяне назвали своего спасителя черным колдуном и стали кидать в него камнями. Кто-то выпустил стрелу.