- Маракурита орхара баста нуго! – торопливо произнес Фырдуз. – Иневорк зураба тека! Сото риаро, армеда хили!

Вспышка. Темнота. Покои ханши были освещены узором из коллегата – а здесь был обычный хобийский дом. Пустующий, кажется. Заклинание Побега переносит в безопасное место – можно не бояться, что окажешься там, откуда тут же снова придется спасаться. Хоть несколько минут на передышку точно есть.

Дом и впрямь оказался пустующим, да к тому же запертым снаружи. И потолки низкие – в способную выломать дверь форму не перейти. Но Массено снял повязку, рассеяв могильную тьму, и Фырдуз прочел из Криабала Освобождение. Оно открывало не только магические запоры, но и тривиальные железные замки – просто расставь верно слова-переменные.

Уже через полчаса Танзен, Массено и Фырдуз вернулись в «Ханский». Заклинание забросило их не слишком далеко.

Искатели Криабала встретили их без интереса – они сидели вокруг стола и дулись в карты. Гуган-Гунках Ворошила играл с ними, хотя точно не мог видеть мастей и значений.

- Мы закончили, - объявил Танзен. – Возвращаем вам сударя Фырдуза.

- Мы сегодня же покидаем Гаратак и Подгорное Ханство, - добавил Массено. – И вам я рекомендую тоже здесь не задерживаться. Как только Антикатисто или антимаги расспросят ханшу, то узнают, что Рваный Криабал здесь. Это место для вас больше не безопасно.

- Ярыть!.. – вскочил Плацента. – Чё расселись, чечпоки?! Подымайте жопы! Уходим!

- А что нам делать с мэтром Ворошилой? – с беспокойством спросил Дрекозиус.

- Что угодно, но он должен остаться жив, - ответил Танзен. – Идеальным вариантом было бы стереть ему память, чтобы он никому про нас не рассказал, но я такого не умею, а Оркатти мертв. Как насчет вас, мэтресс?

- Никогда таким не занималась, - ответила Джиданна.

- И в Рваном Криабале таких заклинаний тоже нет, - извинился Фырдуз. – Но зато есть Подчинение! Можно приказать ему ничего не рассказывать...

- Эхма, что ж с вами поделать, - грузно поднялся Брастомгруд. – А ну, встань-ка вот сюда, крот. Сейчас я тебе память сотру.

- Это что у вас такое, воевода? – не понял Массено.

- А это инструмент для стирания памяти, - прицелился Брастомгруд.

- А с виду похож на обычную киянку, - заметила Джиданна.

- Это и есть обычная киянка. Но она хорошо стирает память.

От удара Ворошила истошно заорал. Шишка вздулась почти что на глазах, пролезла через густой мех.

- Ну что, крот, помнишь меня?! – грозно спросил Брастомгруд. – Кто я такой?!

- Воевода Брастомгруд... – всхлипнул хобий.

- Не получилось. Еще раз.

Он ударил повторно, и теперь Ворошила взвыл еще громче. Мектиг даже приоткрыл дверь – взглянуть, не услышал ли кто, не бежит ли сюда.

- Теперь помнишь, кто я такой?! – повторил Брастомгруд.

- Не помню, не помню! – завопил Ворошила. – Никого не помню! Ни тебя, ни вас всех!.. Кто вы, добрые индивиды?! Что я тут делаю?! Ничего не помню, вот персты, вообще ничего и никого!

- Отлично, сработало. И не забывай, что ты ничего не помнишь, а то я снова сотру тебе память.

Глава 28

Возвращение в Астучию вызвало у Массено смешанные чувства. После инцидента в Инквизитории монах покидал святой остров с тяжелым сердцем. Он сделал тогда, что должно было сделать, но обернулся против одного из прелатов, а церковь всегда должна оставаться единым монолитом.

Но теперь он снова здесь. Снова вышел из каменного портала и стоит там, куда уже не чаял воротиться.

Интересно, помнит ли его еще великий инквизитор? Затевает ли все еще недоброе или смирился, терпеливо ожидает, пока Массено сам сложит голову в розысках Антикатисто? Монах поднял точку зрения повыше и пристально оглядывал станцию – не затаился ли где еще один фанатик-шкар? Прежде сама мысль о таком показалась бы ему кощунственной, но теперь он уж не так беззаветно доверял церковным прелатам.

Об этом Массено поведал Танзену. Тот и сам прекрасно помнил свой побег от астучианской гвардии и не собирался покидать станцию в знакомой им форме.

К счастью, форм у него целая сотня. Можно выбрать на любой вкус. Что же до Массено...

- Возьмите, святой отец, - протянул ему жетон на веревочке волшебник. – Я купил парочку в ларьке, когда мы были в Мистерии.

- Что это? – спросил Массено, надевая жетон.

- Простейший маскировочный амулет, - ответил Танзен, тоже вешая такой себе на шею. – Элементарное заклинание Маскировки, самое базисное.

- Весьма полезно, - согласился Массено, рассматривая себя и волшебника сверху. – Но почему мы выглядим двумя идентичными старушками?

- Это вариант по умолчанию.

Впрочем, свой амулет Танзен все же снял и просто перешел в форму №31. Мэтр Паганотти всегда приходил на помощь, когда требовался безобидный, не вызывающий подозрений облик.

Теперь пришел черед Массено устраивать Танзену экскурсию. Конечно, тот уже посещал Астучию, как и Массено уже посещал Мистерию, но с сопровождающим из местных всегда можно узнать такое, чего ни за что бы не заметил в одиночку.

Например, Танзен никогда бы не подумал, что грязные оборванцы, прикованные у некоторых столбов – это не преступники, отбывающие наказание, а совсем наоборот. Это благочестивые, пользующиеся огромным уважением монахи из ордена Цепи. Сами себя приковав, они ломают ключ и дают обет никогда более не сходить с этого места, весь остаток жизни посвятив молитве. Питаются они подаянием доброхотов, а если тех вдруг не оказывается – умирают с голоду.

Впрочем, Танзен ничуть не удивился, о таком узнав. Существует огромное количество севигистских орденов – жреческих, монашеских и духовно-воинских. Все они очень разные, и многие – очень причудливые. Севигистский клир постоянно ищет новые способы как-нибудь еще позаковыристей послужить своим богам. И Танзена всегда удивляло, отчего они вообще считают, что богов радует, когда кто-то приковывает себя к столбу или дает обет ходить задом наперед... такого ордена еще не существует, кажется, но это наверняка только вопрос времени.

- Давным-давно было решено, что церковь не должна закоснеть в узости и скудости взглядов, - ответил Массено, когда Танзен задал этот вопрос. – Мы не можем доподлинно знать, какой путь к просветлению наименее тернист. Посему церковь предлагает клиру и миру столько вариантов, чтобы хватило каждому.

- Мне известно, что у вас даже нет единого главы, - кивнул Танзен, следом за Массено поднимаясь в одухотворенную конку. – Но вообще-то это странно. Мистерию тоже возглавляет не король, а ученый совет, но у него все-таки есть председатель.

- И в церкви тоже. Духовенство возглавляют двадцать шесть понтификов, и первейший среди них – понтифик Космодана, как сам Космодан – первейший среди богов. Но, как и ваш председатель ученого совета, его святейшество не стоит над остальными понтификами, а всего лишь идет под номером один в общем расчете.

Это Танзен знал, конечно. Севигизму принадлежит процентов семьдесят Парифата, и такие уж вещи о нем знает каждый. Тем более агент Кустодиана.

- Да я о другом, - сказал он, глядя в окно конки. – Локателли все-таки не просто сидит на самом высоком стуле. Он многое решает и много чего делает. В совете его голос самый значимый. А понтифики... они же почти ни в чем и не участвуют. Насколько мне известно, у каждого из них есть свой маленький городок, и они просто там живут.

- Это так, - согласился Массено. – Понтифики – духовные лидеры, а не управляющие. Севигистский клир очень многочислен, мэтр Танзен, и каждый жрец сам знает, чем ему заниматься. Наша иерархия широко разветвлена, так что администрирование равномерно распределено на великом множестве плеч. Во главе жречества всякой державы стоит иерофант, а большого города, провинции или микродержавы – епископ. У епископов есть помощники, видамы. К каждому храму прикреплен хотя бы один жрец. Если храм так велик, что один не справляется, то их несколько, а возглавляет их архижрец. Также всякий монашеский орден возглавляет архимандрит, а духовно-воинский – великий магистр. Во главе отдельного монастыря или общины стоит аббат, а духовно-воинского отделения – гроссмейстер...